![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
newyuzhanin2. Часть вторая. Семья. В Гиперборее
2.1. Рассказ седьмой. День арбуза
В июле я вернулся в город, чтобы выполнить свои рабочие обязанности, связанные с полугодовым финансовым отчетом. Скоро стало известно, что свадебная церемония Елены и Агамемнона назначена на начало сентября.
Примерно в это же время Пенелопа проходила мучительный разрыв с Кроносом. Я думаю, она любила его. Они хорошо подходили друг другу по темпераменту и амбициям. Обоим пришлось очень тяжело в эти дни. Они несколько раз прощались навсегда и несколько раз пытались вернуть всё назад, найти разрешение непримиримым противоречиям друг с другом. И все же Пенелопа не могла принять условия союза, которыми он в свою очередь не мог поступиться. Всё это продолжалось несколько месяцев. Во всяком случае, ей в это время было не до меня.
В августе я пришел к Цирцее за советом. Она сначала рассказала мне анекдот про Ивана-Царевича.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-Царевич. Хотел он добиться взаимности от Василисы Премудрой, а та ему отказывала. Тогда Иван попросил Бабу-Ягу дать ему приворотного зелья для Василисы.
Баба Яга сказала: два пути есть у тебя, Иван. Первый путь - долгий, трудный и опасный. За тридевять земель, в тридесятом царстве, посередь озера огненного, на камне бел-горючем растет высокий дуб. Дуб тот день и ночь стережет змей трехголовый: одна голова спит, другая дремлет, третья глаз не смыкает. Пойди ты куда глаза глядят, семь одёж износи, семь пар сапог истопчи. Добыть тебе надобно меч-кладенец, тем мечом змея победить да дуб тот высокий срубить под корень. Упадет с ветвей его златокованый сундук; ты оковы разбей. Выпорхнет из сундука сизый селезень; ты его срази каленой-стрелою. Из селезня выскочит заяц, ты его излови да надвое разорви. Из зайца - утка вылетит. Как утку целить станешь - в оба гляди, чтоб не выронила она яйцо заветное да в озеро огненное. В яйце том - серебряна игла. Ты мне ее принеси, а я тебе из той иглы, да из трав своих ведовских, одной мне ведомых, да из крови твоей молодецкой приворотное зелье-то для Василисы и сварю.
Почесал Иван в затылке, и спрашивает: ну ладно, а второй-то путь какой - ну, тот, что полегче?
А второй путь такой, отвечает Баба Яга. Пойдь вона за избушкой моей поищи, там где-то дОска-сороковка валяется. Возьми ту дОску-сороковку, подкрадись с нею к Василисе своей сзади незаметно, да и - хрясь ея дОской-то по затылку! Ну, она, известно, без чувств наземь грохнется. А ты уж тут не оплошай, добивайся от нее взаимности, как сам знаешь. Как очнется - будет уж твоя навек, никуда не денется.
Кстати, Баба Яга его дезинформировала. Денется, еще и как.
После анекдота Цирцея тоже предложила мне два пути, и я выбрал короткий.
Цирцея красиво подстригла мне волосы, дала лучшую модную рубаху своего мужа Геракла, а также несколько ценных советов, основанных на обширном жизненном опыте и глубоком понимании женской психологии.
В один из дней августа на последние деньги я купил девятнадцать роз и жетон на метро. Я приехал с розами к Пенелопе в усадьбу. Ее не было дома, она в предпоследний раз встречалась с Кроносом. Я ждал ее до темноты, выкурив одну за одной пачку дешевых сигарет, подаренную мне старухой-соседкой, которая конечно хорошо меня знала. В сумерках Пенелопа вернулась домой и посмотрела на меня с удивлением. Она тоже до сих пор никогда не рассматривала меня в таком контексте. Несмотря на все горести и переживания, Пенелопа была волшебно красива, теперь даже ярче, чем в свои восемнадцать. Я всучил ей букет и сказал, что хочу сделать ей два предложения. Первое - поехать со мной в Тавриду, вдвоем, и провести там неделю в наилучших возможных условиях. Второе - руки и сердца.
Конечно, она смеялась. Первое предложение она приняла, а над вторым обещала подумать, потому что оно было чересчур неожидано.
19 августа мы снова встретились и отправились в гости к ее матери Перибее. По пути, во время покупки арбуза из большой кучи при дороге, меня по ошибке цапнул за руку охранявший товар волкодав. В доме Перибеи Пенелопа обработала и перевязала мою рану.
Я взял в долг у своего старшего товарища, поэта и коммерсанта Георгиоса-в-Шлеме, пятьсот драхм. Первого сентября мы отправились в Коктебель, где нам сдали фешенебельный еврокурятник с отдельным санузлом и душем. Мы путешествовали по окрестным обрывистым берегам, резали дыню без ножа подручными средствами, пили красное сладкое вино, ели плов и осетрину, и всё это - только глядя друг на друга с изумлением, постепенно привыкая к мысли, что можно прикоснуться друг к другу.
Пенелопа именно тогда сказала, что после семидесяти килограммов перестанет меня кормить. Ведь я приходил к ней с предложениями, будучи в наилучшей своей физической форме за всю предыдущую жизнь: весил я шестьдесят семь, был подтянутый и смуглый с головы до ног - и, разумеется, с посветлевшими, выгоревшими на солнце волосами и конопатый. Ведь перед этим я несколько недель таскал воду на весь лагерь Цирцеи из дальнего горного родника, рубил дрова, загорал с рассвета до заката и плавал в море.
В Коктебеле Пенелопа учила меня ходить на доске под парусом - правда, без большого успеха: у меня получалось ходить только в одну сторону, в данном случае от берега, в сторону открытого моря. Когда стало ясно, что сам я не вернусь, она, наблюдавшая за моими упражнениями с берега, пошла к спасателям. Те по гиперборейской привычке запросили денег. Но не на такую напали. Ваш серф, сказала Пенелопа, - сами и доставайте. А то уплывет в Турцию - и ищи-свищи. Спасатели вздохнули и завели мотор своего катера.
Там, сидя в обнимку на галечном пляже - чтобы не замерзнуть, - мы смотрели на тихий прибой и пили "Бастардо" из одноразовых пластиковых стаканов, отцеживая сквозь зубы запрыгивающих в вино крохотных креветок. Один из нас, не помню кто, сказал второму: а знаешь, мы никогда больше не будем вдвоем. Телемак уже начинал пошевеливаться.
Тогда же мы оба бросили курить. Я - на одиннадцать лет, Пенелопа - на более короткий срок, о чем я, правда, долго не знал.
По возвращении из Тавриды я стал всё чаще захаживать к Пенелопе. Один из моих визитов прервал ее последнюю беседу с гостившим Кроносом, с которым она, несмотря на то, что всё еще его любила, в тот вечер окончательно порвала.
В середине сентября похолодало, пошли дожди. Я пришел к ней простуженный, она отпаивала меня чаем и оставила ночевать, постелив мне на полу у камина. Мой кашель нарушал ее и без того некрепкий сон. Она несколько раз подходила ко мне, давала лекарства, и однажды осталась рядом.
Моё второе предложение оказалось принято с одним-единственным оговоренным явно условием: я должен быть всегда чисто выбрит.
2.1. Рассказ седьмой. День арбуза
В июле я вернулся в город, чтобы выполнить свои рабочие обязанности, связанные с полугодовым финансовым отчетом. Скоро стало известно, что свадебная церемония Елены и Агамемнона назначена на начало сентября.
Примерно в это же время Пенелопа проходила мучительный разрыв с Кроносом. Я думаю, она любила его. Они хорошо подходили друг другу по темпераменту и амбициям. Обоим пришлось очень тяжело в эти дни. Они несколько раз прощались навсегда и несколько раз пытались вернуть всё назад, найти разрешение непримиримым противоречиям друг с другом. И все же Пенелопа не могла принять условия союза, которыми он в свою очередь не мог поступиться. Всё это продолжалось несколько месяцев. Во всяком случае, ей в это время было не до меня.
В августе я пришел к Цирцее за советом. Она сначала рассказала мне анекдот про Ивана-Царевича.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-Царевич. Хотел он добиться взаимности от Василисы Премудрой, а та ему отказывала. Тогда Иван попросил Бабу-Ягу дать ему приворотного зелья для Василисы.
Баба Яга сказала: два пути есть у тебя, Иван. Первый путь - долгий, трудный и опасный. За тридевять земель, в тридесятом царстве, посередь озера огненного, на камне бел-горючем растет высокий дуб. Дуб тот день и ночь стережет змей трехголовый: одна голова спит, другая дремлет, третья глаз не смыкает. Пойди ты куда глаза глядят, семь одёж износи, семь пар сапог истопчи. Добыть тебе надобно меч-кладенец, тем мечом змея победить да дуб тот высокий срубить под корень. Упадет с ветвей его златокованый сундук; ты оковы разбей. Выпорхнет из сундука сизый селезень; ты его срази каленой-стрелою. Из селезня выскочит заяц, ты его излови да надвое разорви. Из зайца - утка вылетит. Как утку целить станешь - в оба гляди, чтоб не выронила она яйцо заветное да в озеро огненное. В яйце том - серебряна игла. Ты мне ее принеси, а я тебе из той иглы, да из трав своих ведовских, одной мне ведомых, да из крови твоей молодецкой приворотное зелье-то для Василисы и сварю.
Почесал Иван в затылке, и спрашивает: ну ладно, а второй-то путь какой - ну, тот, что полегче?
А второй путь такой, отвечает Баба Яга. Пойдь вона за избушкой моей поищи, там где-то дОска-сороковка валяется. Возьми ту дОску-сороковку, подкрадись с нею к Василисе своей сзади незаметно, да и - хрясь ея дОской-то по затылку! Ну, она, известно, без чувств наземь грохнется. А ты уж тут не оплошай, добивайся от нее взаимности, как сам знаешь. Как очнется - будет уж твоя навек, никуда не денется.
Кстати, Баба Яга его дезинформировала. Денется, еще и как.
После анекдота Цирцея тоже предложила мне два пути, и я выбрал короткий.
Цирцея красиво подстригла мне волосы, дала лучшую модную рубаху своего мужа Геракла, а также несколько ценных советов, основанных на обширном жизненном опыте и глубоком понимании женской психологии.
В один из дней августа на последние деньги я купил девятнадцать роз и жетон на метро. Я приехал с розами к Пенелопе в усадьбу. Ее не было дома, она в предпоследний раз встречалась с Кроносом. Я ждал ее до темноты, выкурив одну за одной пачку дешевых сигарет, подаренную мне старухой-соседкой, которая конечно хорошо меня знала. В сумерках Пенелопа вернулась домой и посмотрела на меня с удивлением. Она тоже до сих пор никогда не рассматривала меня в таком контексте. Несмотря на все горести и переживания, Пенелопа была волшебно красива, теперь даже ярче, чем в свои восемнадцать. Я всучил ей букет и сказал, что хочу сделать ей два предложения. Первое - поехать со мной в Тавриду, вдвоем, и провести там неделю в наилучших возможных условиях. Второе - руки и сердца.
Конечно, она смеялась. Первое предложение она приняла, а над вторым обещала подумать, потому что оно было чересчур неожидано.
19 августа мы снова встретились и отправились в гости к ее матери Перибее. По пути, во время покупки арбуза из большой кучи при дороге, меня по ошибке цапнул за руку охранявший товар волкодав. В доме Перибеи Пенелопа обработала и перевязала мою рану.
Я взял в долг у своего старшего товарища, поэта и коммерсанта Георгиоса-в-Шлеме, пятьсот драхм. Первого сентября мы отправились в Коктебель, где нам сдали фешенебельный еврокурятник с отдельным санузлом и душем. Мы путешествовали по окрестным обрывистым берегам, резали дыню без ножа подручными средствами, пили красное сладкое вино, ели плов и осетрину, и всё это - только глядя друг на друга с изумлением, постепенно привыкая к мысли, что можно прикоснуться друг к другу.
Пенелопа именно тогда сказала, что после семидесяти килограммов перестанет меня кормить. Ведь я приходил к ней с предложениями, будучи в наилучшей своей физической форме за всю предыдущую жизнь: весил я шестьдесят семь, был подтянутый и смуглый с головы до ног - и, разумеется, с посветлевшими, выгоревшими на солнце волосами и конопатый. Ведь перед этим я несколько недель таскал воду на весь лагерь Цирцеи из дальнего горного родника, рубил дрова, загорал с рассвета до заката и плавал в море.
В Коктебеле Пенелопа учила меня ходить на доске под парусом - правда, без большого успеха: у меня получалось ходить только в одну сторону, в данном случае от берега, в сторону открытого моря. Когда стало ясно, что сам я не вернусь, она, наблюдавшая за моими упражнениями с берега, пошла к спасателям. Те по гиперборейской привычке запросили денег. Но не на такую напали. Ваш серф, сказала Пенелопа, - сами и доставайте. А то уплывет в Турцию - и ищи-свищи. Спасатели вздохнули и завели мотор своего катера.
Там, сидя в обнимку на галечном пляже - чтобы не замерзнуть, - мы смотрели на тихий прибой и пили "Бастардо" из одноразовых пластиковых стаканов, отцеживая сквозь зубы запрыгивающих в вино крохотных креветок. Один из нас, не помню кто, сказал второму: а знаешь, мы никогда больше не будем вдвоем. Телемак уже начинал пошевеливаться.
Тогда же мы оба бросили курить. Я - на одиннадцать лет, Пенелопа - на более короткий срок, о чем я, правда, долго не знал.
По возвращении из Тавриды я стал всё чаще захаживать к Пенелопе. Один из моих визитов прервал ее последнюю беседу с гостившим Кроносом, с которым она, несмотря на то, что всё еще его любила, в тот вечер окончательно порвала.
В середине сентября похолодало, пошли дожди. Я пришел к ней простуженный, она отпаивала меня чаем и оставила ночевать, постелив мне на полу у камина. Мой кашель нарушал ее и без того некрепкий сон. Она несколько раз подходила ко мне, давала лекарства, и однажды осталась рядом.
Моё второе предложение оказалось принято с одним-единственным оговоренным явно условием: я должен быть всегда чисто выбрит.
