А давайте останемся здесь жить! (с)ЕМ***
Apr. 7th, 2006 01:05 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
newyuzhanin(О походах. Продолжение. Начало здесь.)
***)Здесь и далее в названия постов о горах будут выноситься наиболее употребительные цитаты из нашей любимой руководительницы.
Самые любимые, самые важные, самые вспоминающиеся теперь?
Это, конечно, первая единичка – в которой произошло то самое, говоря банальными словами, преодоление себя. За которым, наверное, и ходят в горы. Алтайская двойка – огромная, просторная, расширившая сознание, как одна сплошная медитация. И первая тройка по Дигории – хотя и несколько скомканная к концу, но захватывающая дух до сих пор. А с неё и начнем.
Во-первых, год был особенный. Первые цветочки будущей бывшей российской (а тогда всё еще советской) демократии. Движение "Апрель". Сахаров на трибуне. Никитин поет "Но что-то делать надо" на стихи Чичибабина и агитирует за Коротича. В Закавказье война. Сухуми стерт с лица земли артиллерийским огнём; Карабах освобожден от азербайджанских оккупантов, для чего древняя столица Шуша вырезана почти поголовно – в отместку за резню армян в Сумгаите. В Южной Осетии и Чечне бродит, зреет что-то, прорвет еще через несколько лет. И не жизнь, а чайхана – Фергана...
На выпускном вечере директриса ловит меня, медалиста и призера олимпиад, на школьном крыльце с дымящейся сигаретой "Ватра" во рту (25 коп. пачка, без фильтра). "Но ведь в жизни нужно всё попробовать", – краснея в сумерках, умничаю я.
За девушкой, на которой я хочу жениться, ходят четыре разновозрастных ухажера. Я уезжаю в горы, оставив ей нервную записку: "Только не выходи тут без меня замуж".
Во-вторых – я при участии обстоятельств определяю свою судьбу на много лет вперед. До сих пор не знаю, правильно ли. Вместо того, чтобы пойти бороться на мехмат или физфак, и работать сейчас программистом "как все", я малодушничаю. И подаю заявление с грамматической ошибкой (в словах "с сербрянНой медалью") на факультет ХаМэ, куда берут без экзаменов. Законный отмаз от армии на пять лет, плюс совершенно свободное лето.
Так и получилось, что в то лето я прошел три похода: пешую единичку вокруг Печенежского водохранилища, горную двойку "между дел" по району Аксаут-Архыз, и вот это чудо.
* * *
Елена Михайловна не доверяла заброскам. Может, и правильно. Вон у группы моей сестры в 82-м году в Фанах медведь нашел и сожрал заброску, и им пришлось уплотнять график и в конце концов сойти с маршрута. Так что рюкзаки у нас были. Мой – 36. Рекорд был у Юрика Демиденко – 44. Это на взвешивании при выходе из дому, потом в поезде разбросали. Но как ни разбрасывай, меньше 35 не было ни у кого. И девочки несли за 25. А девочки наши тогда еще сами не сильно за сорок (кг) переваливали.
Первый день всегда тяжелый, но чтоб в первый же день на ледник – такого я еще не слышал. И ладно там еще ледник – он-то как раз был плоский и практически без трещин, по нему вообще тропа была вытоптана. Но вся долина! То есть просто никакая не долина, а с двух сторон боковые морены - и не такие интеллигентные, из красивых отдельных камушков, как, например, у Марухского ледника или у Аккемского на Алтае, – а просто какой-то ад кромешный. Пыль, песок, живые камни, всё это срезано под углом естественного откоса, градусов 35, тропки козьи и съезжают весело целыми пластами. И на такой откос высотой метров 200 надо было всё наше добро впереть. Глотая пот, который, смешиваясь с пылью, разъедает глаза. Плюс к этому страдания от новых вибрам, если у кого новые. В общем, самый гадкий подход из всех, когда-либо мной виденных. Если б не опыт моей самой первой единички – я б, наверно, помер от душевных и телесных страданий. Зато на гребне морены – 200 метров НАД ледником! – сосновый лес, полянки, речечка журчит, голубика созрела! Добро пожаловать в Дигорию! Наверно, потому это место и назвали Райской поляной, что живыми сюда не доходят. (Говорят, его в следующем году полностью смыло селевым потоком...) Тут упали.
На второй день под видом акклиматизации и разведки в основном приходили в себя и жрали голубику. Кажется, переползли по этой самой речечке вверх перехода на три и опять упали. Время работает на нас! Враги медленно, но легчают. Под входом в боковое ущелье, где ручеек бежит из-под нашего Красивого перевала – травушка-муравушка зелёненькая. Пасмурно. Еще в поезде договорились, что в горах не курим. Кажется, Стасик Мещеряков нарушает.
А как насчет движения по зоне альпийских лугов в касках? Запросто. Скалы, в которых ручей прорезал щель, – хрупкие и высокие. Подъем местами даже лазанием (хотя и простым, без страховки). А дальше какие-то ложные цирки, опять старые моренные валы, осыпи... И всё крутенько так... И так весь день, потому что перевал этот не только Красивый, но еще и – ох! – высокий! 3950, что ли... Так что 150 метров 30-35-градусного снега на собственно перевальном взлёте воспринимались уже как избавление. Отпущение грехов, я бы сказал. Последние метров 20 в три такта – и мы на седловине! В 6 часов вечера! Вот ведь торжество тактики какое, прости господи!
Нет, ну я знал, что спускаться трудней, чем подниматься. Но чтоб настолько... Мы туда не полезем! Ну, уж по крайней мере на ночь глядя. Короче, заночевали на перевале. Подравняли площадочки под палатки на разрушенных кусках гребня, там-сям, и стали меж двух высоких скал. Это мой личный рекорд высоты для ночевки. Ночью была гроза, молнии били, казалось нам, прямо в висящую над нами скалу.
(Продолжение следует)
***)Здесь и далее в названия постов о горах будут выноситься наиболее употребительные цитаты из нашей любимой руководительницы.
Самые любимые, самые важные, самые вспоминающиеся теперь?
Это, конечно, первая единичка – в которой произошло то самое, говоря банальными словами, преодоление себя. За которым, наверное, и ходят в горы. Алтайская двойка – огромная, просторная, расширившая сознание, как одна сплошная медитация. И первая тройка по Дигории – хотя и несколько скомканная к концу, но захватывающая дух до сих пор. А с неё и начнем.
Во-первых, год был особенный. Первые цветочки будущей бывшей российской (а тогда всё еще советской) демократии. Движение "Апрель". Сахаров на трибуне. Никитин поет "Но что-то делать надо" на стихи Чичибабина и агитирует за Коротича. В Закавказье война. Сухуми стерт с лица земли артиллерийским огнём; Карабах освобожден от азербайджанских оккупантов, для чего древняя столица Шуша вырезана почти поголовно – в отместку за резню армян в Сумгаите. В Южной Осетии и Чечне бродит, зреет что-то, прорвет еще через несколько лет. И не жизнь, а чайхана – Фергана...
На выпускном вечере директриса ловит меня, медалиста и призера олимпиад, на школьном крыльце с дымящейся сигаретой "Ватра" во рту (25 коп. пачка, без фильтра). "Но ведь в жизни нужно всё попробовать", – краснея в сумерках, умничаю я.
За девушкой, на которой я хочу жениться, ходят четыре разновозрастных ухажера. Я уезжаю в горы, оставив ей нервную записку: "Только не выходи тут без меня замуж".
Во-вторых – я при участии обстоятельств определяю свою судьбу на много лет вперед. До сих пор не знаю, правильно ли. Вместо того, чтобы пойти бороться на мехмат или физфак, и работать сейчас программистом "как все", я малодушничаю. И подаю заявление с грамматической ошибкой (в словах "с сербрянНой медалью") на факультет ХаМэ, куда берут без экзаменов. Законный отмаз от армии на пять лет, плюс совершенно свободное лето.
Так и получилось, что в то лето я прошел три похода: пешую единичку вокруг Печенежского водохранилища, горную двойку "между дел" по району Аксаут-Архыз, и вот это чудо.
* * *
Елена Михайловна не доверяла заброскам. Может, и правильно. Вон у группы моей сестры в 82-м году в Фанах медведь нашел и сожрал заброску, и им пришлось уплотнять график и в конце концов сойти с маршрута. Так что рюкзаки у нас были. Мой – 36. Рекорд был у Юрика Демиденко – 44. Это на взвешивании при выходе из дому, потом в поезде разбросали. Но как ни разбрасывай, меньше 35 не было ни у кого. И девочки несли за 25. А девочки наши тогда еще сами не сильно за сорок (кг) переваливали.
Первый день всегда тяжелый, но чтоб в первый же день на ледник – такого я еще не слышал. И ладно там еще ледник – он-то как раз был плоский и практически без трещин, по нему вообще тропа была вытоптана. Но вся долина! То есть просто никакая не долина, а с двух сторон боковые морены - и не такие интеллигентные, из красивых отдельных камушков, как, например, у Марухского ледника или у Аккемского на Алтае, – а просто какой-то ад кромешный. Пыль, песок, живые камни, всё это срезано под углом естественного откоса, градусов 35, тропки козьи и съезжают весело целыми пластами. И на такой откос высотой метров 200 надо было всё наше добро впереть. Глотая пот, который, смешиваясь с пылью, разъедает глаза. Плюс к этому страдания от новых вибрам, если у кого новые. В общем, самый гадкий подход из всех, когда-либо мной виденных. Если б не опыт моей самой первой единички – я б, наверно, помер от душевных и телесных страданий. Зато на гребне морены – 200 метров НАД ледником! – сосновый лес, полянки, речечка журчит, голубика созрела! Добро пожаловать в Дигорию! Наверно, потому это место и назвали Райской поляной, что живыми сюда не доходят. (Говорят, его в следующем году полностью смыло селевым потоком...) Тут упали.
На второй день под видом акклиматизации и разведки в основном приходили в себя и жрали голубику. Кажется, переползли по этой самой речечке вверх перехода на три и опять упали. Время работает на нас! Враги медленно, но легчают. Под входом в боковое ущелье, где ручеек бежит из-под нашего Красивого перевала – травушка-муравушка зелёненькая. Пасмурно. Еще в поезде договорились, что в горах не курим. Кажется, Стасик Мещеряков нарушает.
А как насчет движения по зоне альпийских лугов в касках? Запросто. Скалы, в которых ручей прорезал щель, – хрупкие и высокие. Подъем местами даже лазанием (хотя и простым, без страховки). А дальше какие-то ложные цирки, опять старые моренные валы, осыпи... И всё крутенько так... И так весь день, потому что перевал этот не только Красивый, но еще и – ох! – высокий! 3950, что ли... Так что 150 метров 30-35-градусного снега на собственно перевальном взлёте воспринимались уже как избавление. Отпущение грехов, я бы сказал. Последние метров 20 в три такта – и мы на седловине! В 6 часов вечера! Вот ведь торжество тактики какое, прости господи!
Нет, ну я знал, что спускаться трудней, чем подниматься. Но чтоб настолько... Мы туда не полезем! Ну, уж по крайней мере на ночь глядя. Короче, заночевали на перевале. Подравняли площадочки под палатки на разрушенных кусках гребня, там-сям, и стали меж двух высоких скал. Это мой личный рекорд высоты для ночевки. Ночью была гроза, молнии били, казалось нам, прямо в висящую над нами скалу.
(Продолжение следует)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2006-04-07 07:11 am (UTC)Кроме того, я наконец залез в Гугл и выяснил, где находится Дигория :-) В смысле, название и раньше слышал, а вот местонахождение выяснить не удосужился. Большой, однако, Кавказ-то...