(no subject)

[newyuzhanin]

Проснуться рано, когда синицы
прочищают росой голоса,
покуда в нашу улицу солнце
не завернуло из-за угла,
проснуться от прохлады и света,
от танца ветренной занавески,
покуда звуки и краски нерезки –
и увидеть твои глаза.

Или проснуться на пике, взрыве,
когда во сне я лечу с небес,
сердце выпрыгивает из горла –
но на губах твои пальцы,
и я спасен, и сегодня счастье,
лучший день среди всех дней,
ночью был ливень, трава промокла,
и мы пойдем шататься по ней.

Проснуться и увидеть тебя смеющуюся,
взлохмаченную, в смятых простынях,
золотую как принцесса из сказки,
юную, звонкую, как пощечина
общественному вкусу и моим страданиям, -
и засмеяться от счастья, от безумия,
от беспомощности перед тем и другим.
И припасть к твоему горячему рту
как умирающий к кислородной маске.

Только сегодня, только сейчас,
это единственные мои минуты,
нет ничего, не было никогда,
не будет нигде, только здесь, где ты.
И мы входим друг в друга, как две планеты,
разрушаясь полностью, в мелкую пыль,
и остаемся на общей орбите
в виде облака с каким-то красивым именем
среди бескрайней мерцающей пустоты.

И ты потом прикроешься простыней,
и окажется что надо идти работать,
и оформлять у нотариуса воду и хлеб,
и вообще надо как-то жить,
и всему на свете приходит конец,
и подумай сам, это опять не ново,
и не строить же в самом деле семью,
от которой тошнит уже и работниц ЗАГСа.
И я провожу тебя и уйду,
и скажу всего одно короткое слово.

Ей-богу, ничего особенного не скажу.
И не займу лишнего времени.
Вот честно, одно-единственное слово,
за всё что было, на все времена,
вот оно, слушай: спасибо.

Спасибо тебе за всё. За всё.
За все мои стихи до последней строчки.
За четверть века, прожитые с мечтой.
За тот кусок глазуньи, которым ты
со мной делилась в гостиничном буфете.
За азарт и интриги, за то, что я был тебе нужен,
и за всё, что было не с тобой,
в те глухие, темные годы,
когда ты отправляла меня путешествовать по дальним странам,
а моя любовь
ждала меня, как старое вино,
зарытая в землю
в непрозрачной зеленой бутылке,
закупоренной сургучом,
чтобы я вернулся и нашел ее -
вот чудеса! - с молодым вином,
о, каким молодым, живым, опасным.

И за все наши тайные измены,
и за эту безумную, как баррикада,
безнадежную, сладкую жизнь вдвоем
посреди вселенского разлада,
и за то что под лучами твоих небесных глаз
ненависть выпускает из кровавых когтей моё сердце,
и за то, что ты ждала двадцать пять лет,
чтоб сказать мне эти слова – «Я тебя...»
Нет, не надо, спасибо, не надо, не надо,
спасибо, спасибо, и больше всего –
за сегодня, за прямо сейчас,
за счастье в самый последний раз
проснуться с тобою рядом.