newyuzhanin | Спасибо, ребята.

Был старый дом, скрипучее родовое гнездо покойного академика. Камин, в котором уже много лет не горел огонь. Витраж вместо окна. Там жила женщина, хранящая свои воспоминания. В этот дом я входил как в сказочную пещеру, там можно было переждать заряд мокрого снега или безнадежный вечер. Комнаты располагались по кругу, из одной вела дверь в другую, и все стены от пола до потолка были заняты книгами на стеллажах. Там я в первый раз читал Катулла с комментарием Гаспарова. Там была воронка пространства-времени: от корешка к корешку, от полки к полке, по кругу, по кругу...

Был дом, где я строил себе жилище под письменным столом из подушек от раскладного кресла-кровати. В щели за книжным шкафом прятались старые неформатные фотографии, а высоко на шкафу сидела полуметровая лягушка, склеенная из ватмана. Бетонные стены детской оштукатурены и окрашены в светло-зеленый, а поверх - разноцветные зайцы, всякие, смешные, под трафарет, перерисованные из Сутеева. Комната была длинной и узкой, посредине под потолком поперек шла стальная перекладина, и по ней на кольцах ездила тяжелая и пыльная зеленая штора. Одну детскую можно было легко разделить на две, чтобы я уже спал, а брат мог еще делать уроки. А под столом в большой комнате, в нижнем отделении шкафа, за тугими черными стеклами жались подшивки "Юности", "Науки и Жизни" и "Нового Мира" - еще с 50-х годов.

Подобных домов не так уж много в жизни человека. Они живые. Еще почему-то с каждым из них связана особенная еда, которой больше нигде не найдешь. И конечно, там никогда не бывает порядка.

Я провел две недели в Иерусалиме, в еще одном доме. Наверно, через годы я вспомню, что ж такого в нем было особенного. Ветер из окна. Толпящиеся на мраморном столе бутылки причудливых форм с невообразимыми жидкостями и такими же ценами на ярлычках. Словарь хеттского.